Запись 14 — начало войны
Впервые после судьбоносной встречи с Мердоком мне приснился сон. Последние несколько дней мне почти не спалось, но каким-то образом кошмар просочился в мой истощенный разум.
Правда, это был не обычный кошмар. Я проваливался в глубокую, темную пустоту, которая была наполнена первобытным низким гулом, создающим или уничтожающим небесные тела, а звук умирающих звезд пронизывал само мое естество. Каким-то образом мой разум, потрясенный испытанием, собрал достаточно сил, чтобы выделить из этого шума одно слово — слово, которое я потом не мог ни узнать, ни вспомнить.
От дальнейших переживаний меня спасло постукивание по плечу, но первые секунды пробуждения дали мне понять, что настоящий кошмар, возможно, еще только начинается.
Несмотря на глубокую ночь, в лагере кипела какая-то бурная деятельность, переходившая почти что в панику. До меня доносились резкие звуки выстрелов и более раскатистые взрывы снарядов, но я сразу понял, что до них как минимум несколько километров: любой, кто когда-нибудь стрелял из ружья или слышал, как работает артиллерия вблизи, знает, насколько это оглушительно громко. Но в любом случае это было плохо, просто хуже некуда, потому что полномасштабное сражение на территории США — неслыханная вещь даже для приграничных районов.
— Что за срань... тут творится?
Меня разбудила Эспиноза, и я впервые увидел ее по-настоящему взволнованной. Она махнула кому-то рукой, выкрикнула несколько приказов на испанском, а потом вернулась ко мне.
— Началось несколько минут назад. Стационарные линии перерезаны, связь глушится, мобильного сигнала нет, и даже спутниковая связь не работает.
Я хотел спросить, как это возможно, но она отмахнулась от дальнейших расспросов.
— Мы больше ничего не знаем. Джим думает,— глубоко вздохнув, она указала большим пальцем на индейца, собиравшего людей, — что на американскую базу напали.
Я покачал головой, все еще пытаясь избавиться от остатков кошмара и обдумать ситуацию.
— Может, все-таки учения?
Но я сразу же понял, насколько тщетной была эта надежда.
— Нет. Эта местность не предназначена для учений. И никто не стал бы без предупреждения обрубать связь и уж точно не устроил бы артиллерийскую канонаду посреди ночи. А еще мы слышали несколько взрывов посерьезнее. Возможно, рванули склады с боеприпасами. Сложно сказать.
Происходящее казалось нереальным. Я взял бутылку с водой и осушил ее за несколько быстрых глотков.
— Нападение на военную базу — это самоубийство. Для кого угодно. В мексиканской армии бардак, у картелей не хватит огневой мощи, и даже корпорации...
Она кивнула.
— Ага. Как я и сказала, мы не знаем, что происходит. Но...
Тут она подняла глаза, и ее лицо приняло решительное выражение.
— Мы это выясним.
Я ахнул.
— Ты с ума сошла? Мы едва закончили подготовку, техника стоит без топлива и боеприпасов, а ты хочешь лезть в эту хрень?!
— Banger готов. — Она указала на ржавую груду металла неподалеку. — Кто-то заправил его вечером. Видимо, прокатиться хотел.
— Что еще за Banger?
— Тот старый ржавый M113, который мы недавно нашли. Немного почистили, даже патроны для пушки есть.
Несмотря на ситуацию, абсурдность названия не могла не вызвать у меня улыбку.
— Ясно. Вот почему его назвали Banger: ка-а-ак засадит!
Ее лицо внезапно порозовело, как будто от смущения. Я бы и не заметил этого, если бы лагерь не подсвечивался фонарями, работавшими от генератора.
— Ну да... а еще там внутри раскладушка. Если понимаешь, о чем я.
— Ой.
Она встала и указала на двух стоявших рядом солдат.
— Васкес, Доннер, возьмите Banger и выдвигайтесь. Не ищите неприятностей: при первых признаках опасности разворачивайтесь и возвращайтесь в лагерь.
Оба отдали воинское приветствие и удалились. Спустя некоторое время этот древний БТР, рыча, дымя и скрипя, сдвинулся с места, медленно разогнался и скрылся за воротами лагеря, оставив после себя лишь облако пыли на грунтовой дороге.
Прошло десять минут, а бой, похоже, и не думал стихать. К этому времени в лагере уже никто не спал: мужчины и женщины в спешке собирали оружие, торопливо крепили снаряжение и готовились к худшему.
К моему разочарованию, первым делом стали заправлять не ОБТ, а самые быстрые машины, поскольку на их заправку уходило гораздо меньше времени, чем на наших прожорливых монстров.
Разведчики отправились в путь первыми. Арендованные у армии «Ягуары» понесли их в бой по следам так и не вернувшегося и, предположительно, встретившего печальный конец Banger.
Затем поехали танки, чья заправка занимала не менее десяти минут. В принципе, можно и не заливать полный бак, но всем же понятно, как много горючего жрут пятьдесят тонн стали в бою, так что лучше перестраховаться. Тем более неизвестно, что может произойти с нашим лагерем. Это означало, что мы будем прибывать небольшими группами, но в такой ситуации это лучшее, что мы могли придумать.
Первыми вслед за разведчиками отправились моя Black Mamba, Nightsinger Эспинозы и Faugh a Ballagh О'Салливана. Каждый из нас кивнул своим экипажам во время отправления, отдавая последние распоряжения остальным и бросая друг на друга последние тревожные взгляды. О'Салливан нервничал больше всех, ругался сквозь зубы и кричал на людей возле своего старого железного скакуна.
Но, как однажды сказал Чак Йегер, «Главное — человек, а не машина», — и старина О'Салливан, седой ветеран «Новой смуты», с лихвой компенсировал любые недостатки старой техники своим опытом и мужеством. У меня не было времени узнать его поближе, но многие в лагере считали его кем-то вроде деда — этаким крикливым старым ворчуном.
Я забрался на БМПТ и протиснулся в командирский люк.
Внутри я закрыл глаза и позволил шуму внешнего мира рассеяться. Я подумал о том, как сильно может измениться мир всего за несколько минут. Может, именно поэтому Мердок отправил нас в эту глухомань? Чтобы подготовиться к такому развитию событий? Но тогда почему он об этом не сказал? Вступать в бой без надежных разведданных как минимум опрометчиво, если не сказать глупо. И тем не менее мы делали именно это, не дожидаясь разведчиков. Подобные мысли проносились у меня в голове, пока я пытался заставить себя сосредоточиться на настоящем.
Радио по-прежнему издавало лишь глубокий и подозрительный (точнее, подозрительно знакомый) гул, совсем не похожий на любые ранее слышанные мной помехи. Внезапно я понял, что нам придется действовать по старинке. Я высунулся из люка и помахал Эспинозе рукой, а ее силуэт в сиянии лагерных огней ответил тем же жестом. Пришло время выдвигаться.
